08.06.11
Птица. Хохломская роспись худ. Светланы Ивановой. Нижегородская обл. – фото: Мария Комарова

· Новости культуры:

 

Наше внимание к «Слову о полку Игореве» не слабеет. Поэтому мы снова идем навстречу авторам, работающим со «Словом…»

Известны десятки переводов этого произведения, написаны о нем сотни книг и статей, но обращаются к нему новые авторы и открывают его читателям по-новому. Сначала мы вам представили на страницах нашего журнала «ЗОВУ РИТМ» и на страницах российского культурного портала «Золотые Врата Урала» (http://www.zovu.ru) перевод и комментарии Александра Минаева «А Игорева храброго полка не забыть!» (Новосибирск, 2006г.). Затем у нас последовали перевод и толкование Станислава Сахарова «Слово о полу Игореве» (Уссурийск, 2007г.) Потом представил нам свой альтернативный поэтический перевод «Слова о полку Игореве» Валерий Колесников (Кирово-Чепецк, 2009г.).

И вот представляем вам, дорогие читатели, новое, уже четвертое наше обращение к этой теме. Перед вами часть вольного перевода «Слова о полку Игореве» поэмы «Каяла» под названием «Плач Ярославны» (2010г.) нижегородского поэта Валерия Темнухина.

От редакции

 

 

ПЛАЧ ЯРОСЛАВНЫ

 

(из поэмы Валерия Темнухина «Каяла»)

 

Слышен голос даже на Дунае –

До окраин, горечи полны,

Не кукушки всхлипы долетают –

Ярославны, Игоря жены.

 

В первый день печального похода,

В тяготах разлуки и тревог,

Вглядываясь в сумрак небосвода

И немую даль земных дорог,

 

Рано утром одинокой птицей,

Руки, словно крылья, распластав,

Причитает зорям-багряницам,

Причитает с болью на устах:

 

«С вольным ветром по речным долинам

В тишину недобрую полей

Полечу в тоске неодолимой

Горьким плачем верности моей.

 

Стонами кукушки неприметной

Проберусь туда издалека,

Где в кровавой дымке предрассветной

Засверкала грозная река.

 

А, потом, над ней, Каялой тёмной,

Промелькну, хранимая судьбой;

Не крылом коснусь волны бессонной –

Белым шёлком с нитью золотой;

 

Белым шёлком на моей одежде,

На её крылатых рукавах.

Безоглядно верная надежде,

Поспешу, превозмогая страх.

 

И, когда увижу поле брани,

Буйных трав растерзанную гладь,

Голос мой, рыдая, не устанет

Князя дорогого окликать.

 

Там, в поток невзгод бросаясь смело,

Одиноких дум сорву печать;

Милого израненное тело

Стану, как умею, врачевать:

 

Белым шёлком, смоченным водою,

Кровь на ранах мужу оботру,

И дыханье смерти роковое,

Словно призрак, сгинет на ветру…»

 

Разгорелась битва утром рано –

На Дону мечи обнажены.

А в Путивле плачет Ярославна,

Причитает с крепостной стены:

 

«Ветер, ветер! Что ты поневоле

Налетаешь, преграждая путь?

К дальним грозам отметая горе,

Ласково ладьи качая в море,

Мало в синеве свободно дуть?

 

Что же ты, легко скользя крылами,

Не к добру для мужа моего,

Всё быстрее гонишь над полями

Тучи стрел на воинов его?

Что ты, повелитель, как в ненастье

Кружишь вихри?

                                И всё круче бой!

…И моя мечта о тихом счастье

В ковылях развеяна тобой…»

 

На второй день битвы, ранним утром,

Над Путивлем, с крепостной стены,

Голос Ярославны – просит будто:

«Днепр Славутич! Силою полны

 

Пенятся твои живые воды,

Прорезая даже камень гор,

В том краю, где волею природы

Диких трав раскинулся простор,

 

А земля – под властью половецкой.

Ты, всегда бесстрашен и могуч,

В дальний путь с дружиной молодецкой

Уносился от высоких круч

 

Киева, князей великих града,

И, ладьи качая на волне,

Святослава, мужниного брата,

Вёл к вершинам славы на войне.

 

Увлекал вперёд над бездной мрака,

Через тьму препятствий и невзгод

До становищ грозного Кобяка,

Хана половецкого. И вот

 

Вмиг волною княжеских клинков

Разметало войско степняков.

 

Так верни с победой, господин мой,

Мужа на сверкающей волне,

Чтобы, как и прежде, быть любимой,

Будущему радоваться мне;

 

Чтобы не вставала утром рано,

Не лила потоки горьких слёз;

Чтобы ты под пологом тумана

Все печали за море унёс!»

 

Третий день грохочет бой неравный

На степной далёкой стороне,

А в Путивле голос Ярославны

Слышен ранним утром на стене:

 

«Свет мой, Солнце Ясное! Ты трижды

На заре вставало над землёй;

Простирая в сумрак луч надежды

Обещало славу и покой.

 

Солнце полдня, солнце зорь закатных,

Солнце первой утренней зари!

Проплывая в далях необъятных,

Ласково на землю посмотри;

 

Приноси тепло и свет любому,

Согревая души красотой.

А теперь сияешь по-иному –

Видно, подменённое судьбой!

 

Что, владыко, жгучими лучами

Настигаешь храбрые полки;

Тяжкий зной колеблешь над полями,

Точно волны призрачной реки?

 

Жажда, посильнее вражьей сабли,

Так и ходит, злая, по пятам

В тех полях, где нет воды ни капли,

Где любимый с воинами –

                                              Там

 

Гневом распалила степь глухую

Русичам сжимая луки,

                                      ты

Тетиву расслабило тугую –

Стрелам нет ни сил, ни высоты;

 

Русичам усталым ты всё чаще

Кожаный колчан полупустой,

Стрелы прогибая в нём, скрипящем,

Накрываешь гибельной тоской…»

 

* * *

Нет, не спорить людям с небесами,

Коль друг с другом справиться невмочь!

Заходило страшными волнами

Море смерти, заполняя ночь.

 

В сумраке густом живое раня,

Смерчем завилась ночная жуть!

Молний в небесах рвануло пламя –

Словно Бог всевидящий перстами

Игорю указывает путь –

 

Из пучины бед – к степному долу,

И в раздолье русской стороны;

К золотому отчему престолу

В городе, где ждут вестей с войны

 

В городе, наследстве Святослава,

Игорю который был вручён,

Где былых побед сияла слава,

Согревая всех своим лучом!

(по книге: Темнухин В.Б. Плач Ярославны: из поэмы «Каяла» – вольного переложения «Слова о полку Игореве». Н.Новгород, 2010.)

 

 

Тиражирование, копирование или иное воспроизведение текста настоящего издания возможно только с письменного разрешения автора

 

Об авторе:

Валерий Борисович ТЕМНУХИН родился 12 апреля 1967 года в Казани. Стихи начал писать в 1987 году во время службы в армии. Автор сборника стихов. Публиковался в нижегородских литературно-художественных изданиях. С 2004 года работает над стихотворным переложением «Слова о полку Игореве». Текст «Плач Ярославны» был включён в длинный список работ на соискание Бунинской премии 2010 года.

Связь с автором по адресу: temnuhin@rambler.ru

 

 

РЕКА ВРЕМЕНИ

 

         Гигантские столпы литературы, как древние места Силы, будут манить к себе всегда: читателей, почитателей, ниспровергателей, толкователей. Таково свойство древнего мощного памятника: он перестает быть памятником именно в силу своей невероятной жизнеспособности, перепрыгнувшей века. Толща времени, как выясняется на сотнях примеров, неспособна разрушить то, чему суждено жить, ибо исторически крепкие произведения искусства говорят сами за себя и сами лепят, образуют форму исторического и культурного пространства, указывают направление движения сложносоставного культурного массива.

         Таково “Слово о полку Игореве”. Оно есть необъяснимое, почти священное, сакральное чудо древней словесности – и в то же время дерзкий культурный прецедент, будоражащий современное литературное сознание. “Слово...” всегда пребудет остросовременным, и именно в силу своего бытия внутри древнеславянских языковых и образных символов-знаков: художник каждого времени, в свой черед, хочет прикоснуться к его пылающей материи, влив пламенный поток древней лавы в гранитное русло современной ему словесности. Жизнь “Слова...” в пересказах и интерпретациях, в десятках уже известных нам, принадлежащих перу замечательных русских писателей филологических вариаций прежде всего говорит о том, что образы одного из наидревнейших сохранившихся русских текстов ложатся на современные культурные смыслы воистину грандиозно и симфонично, несмотря на одинокий “Боянов” голос, глас певца, поющего нам эти эпические напевы из сизой, синей дымки давно канувших в небытие времён.

          Валерий Темнухин отважный человек. Дерзнуть – в который раз – интерпретировать “Слово...”, уподобиться древнему аэду, подхватывающему песню старого сказителя и поющего её на новый лад... на это может пойти только смелый человек и очарованный литератор. Очарованный – и увлеченный вдаль и ввысь – образами “Слова...”, искусством “Слова...”, монументальной – внутри колоссальной спрессованности самого текста, его символо-знаковой системы, и бесспорного лаконизма самого повествования – структурой и архитектурой “Слова...”.

     Одна из образных кульминаций темнухинского переложения “Слова...” на современный русский язык – это, конечно, “Плач Ярославны”. Здесь Темнухин бросает перчатку Николаю Заболоцкому – и, не опьяняясь пиететом к громким литературным именам, делает это с естественным стилевым изяществом, музыкальный слух здесь не изменяет ему:

 

                                В первый день печального похода,

                                В тяготах разлуки и тревог,

Вглядываясь в сумрак небосвода

И немую даль земных дорог,

 

Рано утром  одинокой птицей,

Руки, словно крылья, распластав,

Причитает зорям-багряницам,

Причитает с болью на устах:

 

« С вольным ветром по речным долинам,

В тишину недобрую полей

Полечу в тоске неодолимой

Горьким плачем верности моей...”

 

             Самый естественный размер рифмованной традиционной русской поэзии – пятистопный ямб; он самый напевный и самый раздумчивый, самый, пожалуй, легкий в восприятии – и на глаз, и на слух – и самый мягкий на “образную ощупь”:

 

 А, потом, над  ней, Каялой тёмной,

Промелькну,  хранимая судьбой;

Не крылом коснусь волны бессонной –

Белым шёлком с нитью золотой;

Белым шёлком на моей одежде,

На её крылатых рукавах...

 

              Эта живопись хороша, тут все видно и слышно, но волшебство этого фрагмента не только в живописи, в золотой вышивке по белому шёлку “крылатого рукава”. Здесь “тёмная Каяла” - символ тоски, скорби, гибели, поражения; а “белый шёлк”, да еще с золотом, рядом, в резком и страшном контрасте, с тьмой – есть знак Божьего покрова над войсками Игоря, знак силы, радости и грядущей победы.

     Итак, с одной стороны, тьма, с другой – белизна непорочности и верности и золото Господнего торжества: вот основные краски “Плача Ярославны”, и впрямь похожего не только на музыку, на симфоническую поэму раннего утра на городской стене в Путивле, но и на фреску на стене собора где-нибудь во Владимире, в Суздале, в Ростове Великом:

 

                                Разгорелась битва утром рано –

На Дону мечи обнажены.

А в Путивле  плачет Ярославна,

Причитает с крепостной стены:

«Ветер, ветер! Что ты поневоле

Налетаешь, преграждая путь?

К дальним грозам отметая горе,

Ласково ладьи качая в море,

Мало в синеве свободно дуть?

 

Обнимая лёгкими крылами,

Бьёшься против мужа моего:

Всё быстрее гонишь над полями

Тучи стрел на воинов его?

 

         Замечательно в переложении “Плача...” обращение Ярославны к Днепру Славутичу, жена Игоря восторженно поёт его “живые воды”, – и здесь древнейший архетип Живой Воды является во всей первозданной, первобытной мощи; Ярославна просит могучий Днепр – “Так верни с победой, господин мой, /Мужа на сверкающей волне, /Чтобы, как и прежде, быть любимой, /Будущему радоваться мне...”

         Тут очень важно это уверенное, мужественное “с победой”, выдохнутое из нежных женских уст. Это тот героический посыл, что в исходном тексте “Слова...” был таинственно скрыт, но у Темнухина стал явен и прозвучал мощно, в полный голос.

        “Плач...”, по сути, – это моления, обращения, упования, взыванье женщины к силам природы, к живому Мирозданью, в котором реки и ветер, Луна, звёзды и Дневное Светило, Ярило-Солнце, обнаруживают способность непосредственного участия в судьбах людей и влияния на важнейшие события, ситуации и положения. Кровь древней русской истории текла в водах синих, ярких под Солнцем рек, в потоках ослепительных солнечных лучей. Солнце, центральный “золотой гвоздь” древней Вселенной, ассоциировалось с властелином, с Великим Небесным Князем, и Ярославна не может не обратиться к нему, но вместо должного пиетета, преклонения перед золотым “Владыкой Мира” мы видим своеобразный вызов, который слабая женщина бросает могучему светилу:

 

                                Что, владыко, жгучими  лучами

Настигаешь храбрые  полки;

Тяжкий зной  колеблешь над полями,

Точно волны призрачной реки?

 

Жажда, посильнее вражьей сабли,

Так и ходит всюду по пятам

В тех полях, где нет воды ни капли,

Где любимый с воинами…

 

                                 (...)

 

Русичам усталым ты всё чаще

Кожаный колчан полупустой,

Стрелы  прогибая в нём, скрипящем,

Накрываешь гибельной тоской…

 

       Итак, Солнце – не помощник, а бессердечный, злой владыка, безжалостный, карающий обжигающими стрелами и копьями лучей, отнимающий у измождённых воинов благословенную жизнь, глоток животворящей влаги. Солнце, что накрывает воинов “гибельной тоской”, - такого образа не было в русской поэзии со времён “Слова...”, и Валерий Темнухин возвращает нам эту архаическую мощь беспощадных небес.

        И таков напор всех земных и небесных стихий: в финале “Плача...” «море смерти" ходит волнами “ заполняя ночь”, рвутся в небесах молнии... и,– о, чудо! – всё это небесное воинство указывает путь воинству земному: князь Игорь, вернись с победой, приди обратно, “к золотому отчему престолу /В городе, где ждут вестей с войны…”

     Любая вариация, любое переложение, аранжировка, обработка – всегда коварный и трудный жанр. Невозможно уберечься от нареканий: перед глазами знающих всегда будет стоять Первоисточник; и невозможно спастись от соблазна – ибо искусство во все века крутится вокруг нескольких Вечных Сюжетов, Вечных Образов, и “Слово...” относится к таким вечным магнитам: его притяжение сильно и необоримо, и задача художника, если он серьёзно берется за нелёгкое дело, – отстоять внутреннюю правду древнего текста, обрядив её в удобное платье новой интонации и нового языка.

       Социокультурный слой, породивший феномен “Слова...”, давно на дне Реки Времени. Но Река течёт, и новые струги и ладьи плывут по ней, и новые ладони зачёрпывают вечную синюю влагу, насквозь просвеченную солнцем.

     Валерий Темнухин опытный гребец. Он не утерял чести гонца, посыльного сквозь времена. Он проплыл на своей ладье по Реке, миновав пороги и перекаты, чтобы передать нам Весть – чтобы мы услышали её на своём, понятном языке.

                                Елена Крюкова, поэт, прозаик,  член Союза писателей России 

 

 

 

ЧУВСТВО ГОРДОСТИ И СКОРБИ

 

      Знаменитый памятник Древней Руси - «Слово о полку Игореве» [1], безусловно, до сих пор остается одним из самых популярных произведений эпохи становления русской литературы. Как справедливо указывает в  В.Б.Темнухин [2], «общественно-политическая и морально-нравственная обстановка в сегодняшней России как нельзя более созвучна тем основным вопросам, которые поднимал древнерусский Автор «Слова…».

        «Слово…» пронизано дыханием многоголосой жизни: патриотическая страстность то гневная, то печальная, чувство гордости и скорби, вера в жизненные силы родины и воспоминания о седой старине, доверительное обращение к читателю, его чувствам и мыслям, озабоченность грядущим. Но общей идеей становится призыв к единению всей Русской земли, осознание того, что отдельные княжества не смогут противостоять «вражьей силе», не смогут сохранить независимость, беспокоясь лишь о собственном благополучии. Именно поэтому данное произведение остается актуальным в наше время не только как памятник культурного наследия, но и как поучительный «урок», который преподносит нам история. Именно воспитательная направленность выдвигается на первый план при изучении данного произведения в школе. Главной задачей является формирование гражданской позиции ученика, пробуждение в нем патриотических чувств.

      Однако изучение  «Слова о полку Игореве» в школьном курсе литературы вызывает ряд трудностей. Как правило, памятник древнерусской литературы  оставляет детей равнодушными. Это происходит прежде всего из-за непонимания смысла произведения, утраты ощущения «связи времен». Разрабатывая методику анализа произведений древнерусской литературы, В. Г. Маранцман подчёркивает, что «необходимо разбудить воображение» девятиклассников, которых «не притягивает» к себе «Слово…» [3]. Следует опираться на их знания по истории, прибегать к аналитическому чтению, к вопросам, направленным не только на запоминание, но и на понимание.

         В связи с этим возникает новая проблема: перевод древнерусского текста на современный русский язык. Поскольку древнерусский текст уже в начале XIX в. представлял определенные трудности, усугубленные «темными» по смыслу местами, возникла проблема его перевода на современный язык и толкования основного смысла. Так, было предпринято множество плодотворных попыток на протяжении всего прошлого столетия вплоть до наших дней приблизить памятник к современнику. В каждой из таких попыток ярко проявляется индивидуальная неповторимость автора-переводчика и намечается путь одного из возможных прочтений памятника.

        Не стало исключением и вольное стихотворное переложение
«Слова о полку Игореве» В.Б. Темнухина «Каяла» [2]. Уже само название, где явно присутствие аллегории в названии реки Каялы, задает идейную направленность текста. Каяла воспринимается как «река глубочайшей скорби, связанной с поражением на войне и сильнейшим потрясением всего народа. Поражения, ведущего к победе» [2].

       Насколько оправдана очередная попытка перевода древнерусского текста  «Слова…» на современный русский язык? Ведь известно несколько десятков переводов и переложений этого памятника. Прежде всего, необходимость нового осмысления произведения видится в том, что многие ставшие «классическими» переводы «Слова…», сами нуждаются в комментариях, т.к. сохраняют древнерусскую лексику: значение некоторых архаизмов неизвестно современному человеку, с развитием языка отдельные словосочетания, становясь устойчивыми оборотами, приобретают иное значение. Задачей переводчика в данном случае является максимальная приближенность текста к современной языковой среде для того, чтобы сделать его доступным пониманию большинству читателей, особенно это касается школьников, так как изучение данного произведения входит в школьную программу по литературе (9 класс).

     Традиционно «Слово о полку Игореве» изучается в переводах Н.Заболоцкого [4], В. Жуковского [5] и Д. Лихачева [1]. Сложность в восприятии данного произведения состоит прежде всего в обилии слов, вышедших  из общего употребления, требующих комментария, который зачастую «утяжеляет» текст. Формулируя требования к переводу, В.Б. Темнухин [2] приходит к выводу о том, что необходимо строго следовать сюжету и ритмике исходного текста; отражать поэтическую мысль древнерусского Автора посредством современного литературного языка. Новизна позиции Валерия Темнухина видится в том, чтобы по возможности максимально изъять из переведённого текста древнерусские слова и выражения, этнографические и географические наименования, смысл которых на момент создания каждого нового произведения утрачен или    неясен, вызывает споры. На наш взгляд, данный подход является достаточно спорным.

    Позволю себе не согласиться с последним, так как именно топонимы создают художественное пространство и время в произведении, обладая порой символическим подтекстом. Исключая те или иные неизвестные современному читателю названия, мы «обедняем» текст, превращая его в некое подобие сказки с привычным зачином «в некотором царстве, в некотором государстве».

    Необходимо отметить, что сам В. Темнухин  воспринимает новое прочтение древнего памятника как «своего рода продолжение той поэтической традиции переложений «Слова...», начало которой положил Н.Заболоцкий и которая, как Н. Заболоцкий и определил, предполагает  «свободное воспроизведение древнего памятника средствами современной поэтической речи», не претендуя  «на научную точность строгого перевода» и не всегда опираясь на результаты «новых текстологических изысканий» [2].

    Действительно, по эмоциональности, ритмике, композиции данное переложение близко к переложению Н. Заболоцкого [4]. В.Б. Темнухин [2] сохраняет и стихотворный размер (пятистопный хорей), который придает тексту мелодичность, напевность.

Наиболее художественно значимым элементом в композиции «Слова…» наряду с «Золотым словом Святослава» является «Плач Ярославны».       Литературоведы, описывая композицию «Плача…», традиционно выделяют четыре части: первая – вступление и остальные три, напоминающие фольклорные причитания, обращения к ветру, Днепру и солнцу. Автор новой версии «Плача…» несколько меняет его композиционную структуру. Если последние три части – «заговоры» – сохраняют стилистику предшествующих переводов, то первая часть («вступление») предстает как еще одно обращение к «зорям-багряницам». Благодаря развернутой экспозиции данной части, где преобладают слова с семантикой «беды», «горя» («недобрая» тишина, «неодолимая тоска», «горький плач», «страх», «растерзанная гладь», «рыдая», «поток невзгод», «израненное тело», «раны мужа», «дыханье смерти роковое»), нарастает эмоциональная напряженность. И вместе с тем безграничная вера в судьбу, которая хранит героев, надежда, которая сильнее смерти – все это придает повествованию оптимизм, веру в то, что не бывает безвыходных ситуаций, что человек может преодолеть любые преграды на своем пути. К тому же нам кажется значимой деталь, на которой концентрирует внимание автор нового переложения: при  обращении к Днепру Славутичу Ярославна не просто просит вернуть ей мужа живым (как это у Н. Заболоцкого [4]), а «вернуть с победой».

          Хотелось бы отметить яркость образов, воссозданных в новом переложении «Плача…». Чувства, которые испытывает Ярославна, становятся понятны и близки. Боль души, мучительное ожидание возвращения мужа, желание оказаться рядом с любимым в роковые минуты, спасти его  – все это вполне может испытать современный человек. Драматизм описываемой ситуации подчеркивается изобразительными средствами как на лексическом, так и на синтаксическом уровнях (синтаксический параллелизм, повторы, инверсии, анафоры). Особенно хотелось бы отметить художественную деталь в описании облика Ярославны, отличающую данное прочтение от переложения Н. Заболоцкого [4]. Прилагательное «бебрян» долгое время переводили как «бобровый», а «бебрян рукав» – как рукав, отороченный мехом бобра. Но у этого слова в древнерусском языке было еще одно значение  – дорогая тонкая белая ткань, поэтому уместнее было бы переводить как «белым шелком», что и сделано в данном переложении. К тому же именно подобное «излечивание» героев можно встретить в песнях южных славян. Литературоведами же неоднократно подчеркивалось сильное влияние устного народного творчества на «Слово…». Именно с этой точки зрения (нахождения фольклорных мотивов) рассматривается художественная специфика «Слова…» при его изучении в школе.

    Учитывая позицию автора новой версии «Плача…» («вольное стихотворное переложение»), можно  допустить ряд отступлений от древнего памятника. Они коснулись временной организации предлагаемого текста. В  древнерусском оригинале отсутствует описание точного времени, когда Ярославна первый раз выходит на городскую стену («На Дунаи Ярославнынъ гласъ ся слышить, зегзицею незнаемъ рано кычетъ…»). В.Б. Темнухин предполагает, что это произошло в «первый день печального похода». Именно с того дня и отсчитывается время в его версии «Плача…». Также интересен и тот факт, что в новый текст  вводится отсылка к «битве на Дону», чего нет у  других авторов. На наш взгляд, подобные новации являются значимыми, так как  объединение в одной строфе двух пространственных реалий (Путивль и Дон) развивает тему, заданную в экспозиции. Именно поэтому обращение к ветру, Днепру и солнцу совпадает с разными этапами битвы, которая становится все «кровавее». Вспомним, Ярославна, находясь на городской стене Путивля, физически не перемещаясь в пространстве, совершает «виртуальное» путешествие по Дунаю (в мифологии реке с «живой водой»), к Каяле (реке с «мертвой водой») для того, чтобы спасти мужа.

   В оригинальном тексте при описании солнца встречается эпитет «трижды светлое». В данном переложении он трактуется как прямое определение времени: «ты трижды на заре вставало над землей». Таким образом его автор  вновь подчеркивает связь с битвой, которая продолжалась три дня. В.Б. Темнухин использует антитезу, противопоставляя солнце, «согревающее душу красотой», «подмененному судьбой» солнцу, приносящему «тяжкий зной». Хотя, на наш взгляд, в первоисточнике данное слово («трижды») употребляется в качестве наречия степени («очень»).

   Безусловно, данное переложение текста «Слова о полку Игореве» заслуживает высокой оценки как с содержательной, так и со стилистической точки зрения. На наш взгляд, оно делает памятник древнерусской литературы более доступным для понимания современного человека; вместе с тем, по своим художественным особенностям, ритмике, ориентацией на фольклорные начала оно приближает нас к тексту «Слова…» Хотелось бы отметить и методическую направленность предлагаемого переложения.На наш взгляд, «вольное стихотворное переложение» «Каяла» можно использовать при изучении памятника древнерусской литературы в школе наряду с другими переводами, сопоставляя их с древнерусским текстом;  при углубленном изучении истории литературы в факультативных курсах, а также во внеклассных мероприятиях, посвященных истории России, русской литературе, целью которых является патриотическое воспитание подрастающего поколения.

Анна Латухина, кандидат филологических наук, преподаватель Нижегородского государственного  педагогического университета

 

*   *   *

Публикация в эл.журнале «ЗОВУ РИТМ», июнь 2011

Все права сохранены  ©  Золотые Врата Урала (ЗоВУ)

Перепубликация материалов, возможна только с устного или письменного разрешения администрации сайта!

http://zovu.ru/index.php?dn=news&to=art&id=1146