Живая Русская Грамота

КРАТКИЙ ОЧЕРК ВВЕДЕНИЯ В СОВРЕМЕННОЕ ПРАВОПИСАНИЕ

…(продолжение, начало в 6-м номере)

Самые современные описания правописания (или, по-современному, «орфографии») основываются на данных языкознания, выработанных в течение ХХ столетия. Но ведь они «привычны» только для нас, потому что мы сами с этим знакомы еще со школьной скамьи и ничего другого просто не видели.

Даже вся русская классика XVIII-XIX веков заботливыми «советскими филологами» старательно переписана для нас под современную, тоже ставшей «советской», орфографию, т.к. самая существенная реформа правописания пришлась как раз к началу советской эпохи, на 1917 год. Поэтому Пушкина и Гоголя, Лермонтова и Достоевского, в том числе и Льва Толстого и Александра Блока, мы читаем уже в «советской орфографии» по сей день.

Практически все педагоги, выросшие на «новой» орфографии, и сегодняшние учебники умалчивают о том, шагом в какую сторону явилась языковая реформа 1917 года, - чем оно стало, в сравнении с предшествующим состоянием: «взлетом» или «падением». Только сами реформаторы и их последователи подавали это как существенный прогресс! Поэтому нужно обратиться к свидетельствам современников реформы, чтобы увидеть, что наделали очередные народолюбивые «просветители».

Наиболее передовые мыслители, современники реформы, новый порядок не восприняли. И вовсе не потому, что они были закостеневшими «консерваторами и ретроградами». Видимо, только безграмотным было все равно, чему учиться. А удобно стало лишь тем, кто, толком еще не усвоив богатое наследие Родной Речи, понес какой-то упрощенный «ликбез» в массы, дабы заслужить лавры очередных «просветителей». Может быть, они просто не понимали, что делали. Но культурные люди, которых не стали слушать, понимали хорошо. Из множества свидетельств в данном случае приведем только одно характерное высказывание по поводу той реформы, от ученого философа и образованнейшего человека своего времени:

«…Что же касается Академии Наук, то новая орфография была выдумана теми её членами, которые, не чувствуя художественности и смысловой органичности языка, предавались формальной филологии. ...Произвольное ломание правила - вредно и противоречит всякому воспитанию; оно сеет анархию и развращает; оно подрывает самый процесс регулирования, совершенствования, самую волю к строю, порядку и смыслу... Ученые академики поспешили... на помощь лентяям: прервали всенародную творческую борьбу за русский язык, отреклись от её вековых успехов и завоеваний и революционно снизили уровень русской литературы. Этим они попрали и смысловую, и художественную, и органическую природу языка» (Иван Ильин. О русском правописании).

Наряду с И.Ильиным, негативно оценивали возможность реформирования и «упрощения» русской орфографии еще Л.Толстой, А.Блок, В.Иванов, И.Шмелев и многие другие известные деятели культуры того периода.

В общем, такая вот «общественная экспертиза» осуществлена теми, у которых была возможность сравнения на практике, а не по книжкам. Они выдали «заключение», что в результате реформы произошло дальнейшее «падение», «упадок» в познании Языка и владении Речью.

Люди еще дальше ушли в сторону от себя, от естественного Человека, ушли в какие-то формальные абстракции.

Впрочем, извините, никто еще и не говорил, что уже началось «возрождение» Человека Разумного и «взлет» наук!

Каждый это возрождение начинает только самостоятельно и только для себя. По мере практической надобности.

Пока что многие люди продолжают активно учить самое простое и запутанное правописание (из всех бывших) и, как следствие, становятся более безграмотными, в сравнении с предшественниками. Но зато амбициозными и самоуверенными (наверное, потому что они считают, что у них есть то, чего не было у предков, - «прогресс»!).

Ведь знающие скромны, беззастенчиво только невежество.

Например, Сократ, после многолетнего познания реальности, так и сказал: «Я знаю, что я ничего не знаю». Оценивая же познания окружающих, затем добавил: «А другие и этого не знают»!

Даже компьютеры и всякая другая техника не помогают забывшим себя, свою Природу, стать грамотнее. А может быть, только способствует невежеству, заслоняя реальные проблемы иллюзиями их решения.

Обратите внимание на такой факт. В современных учебниках еще говорят о «художественности» языка, но уже практически не встречается мыслей о «смысловой» и «органической» Природе Языка (из того, что упомянуто И.Ильиным и еще было понятно в начале ХХ века).

Нельзя сказать, что в XIX и начале ХХ веков хорошо владели СМЫСЛОВОЙ и ОРГАНИЧЕСКОЙ Природой Языка, но, по крайней мере, об этом тогда еще помнили, и к этому стремилась наиболее культурная часть общества.

На сегодня же мы в действительности имеем лишь чересчур формализованную орфографию. И даже не просто формализованную, а еще и оторванную от «смысловой и органической природы языка».

О смысле и органике языка сейчас не говорят.

Зато придумывают сложно усваиваемые правила орфографии, базирующейся на частичном знании об устройстве Языка и Речи, переполненном искусственными комментариями и искусственными решениями языковых проблем, в том числе и в области правописания.

Итак, в качестве предварительного итога, нужно сказать, что современное языкознание в своих рекомендациях и описаниях:

Во-первых, довольно часто далеко отходит от естественного строя Живого Языка и Живой Речи,

Во-вторых, базируется не на естественном строе Живого Языка и Живой Речи, а большей частью на искусственных теориях и гипотезах, не имеющих отношения к Природе, в т.ч. к Природе Человека Разумного,

В-третьих, как следствие всего перечисленного, нисколько не бережет живые языковые корни и увлекается формами и искусственными структурами, тем самым упрощая содержание.

В-четвертых, имеет дело лишь с тем языком, который претерпел за многие предыдущие столетия значительные разрушения и понес огромные потери, в том числе и в правописании.

В-пятых, современное языкознание игнорирует тот факт, что создать простую и удобную систему правописания нельзя без опоры на Живую Речь и развитую мыслительную деятельность естественного, дружного с Природой Человека Разумного.

И еще.

В современном правописании принято считать, что в основе русской орфографии лежит морфологический (или морфемный) принцип, заключающийся в требовании одинакового написания морфем (корней, приставок и т.д.). Независимо от произношения. Тут же говорится и о том, что морфологический принцип в общих чертах совпадает с фонематическим (когда звук проверяется сильной позицией в произношении).

Упоминаются еще и другие принципы орфографии, типа: традиционного (исторически закрепленное написание), фонетического (когда написание передает звучание), дифференцирующего (когда похожие звучания имеют разные значения и пишутся по-разному) и т.д.

Но нет и не было при этом в современном правописании «научно» описанного СМЫСЛОВОГО и ОРГАНИЧЕСКОГО принципа русской орфографии!

Наоборот, в процессе формализации языковых данных, повторимся, старались убирать все «неудобные факты» и максимально заменить их искусственными интерпретациями. Либо из идеологических соображений, либо с целью «оставаться в логике научной парадигмы понятий».

Думается, даже из этого теперь понятно, что с 1917 года сделан, повторимся, еще один шаг «в сторону и вниз» от живых корней Языка и Речи. В сторону неживых, искусственных форм.

И, как следствие и факт, вот почему нет сейчас в литературе и современной культуре фигур масштаба А.Пушкина и Л.Толстого. Просто потому, что имеющаяся «научно обоснованная» грамота, вкупе с социальными причинами, отнюдь не способствует раскрытию талантов личности, а делает людей весьма поверхностными и формалистическими в понимании жизни и практике жизни.

Поэтому всех последующих писателей и других деятелей культуры пришлось назвать «работающими новым методом отображения действительности», сначала «методом соцреализма», а потом и другими еще более невразумительными методами «отражения действительности», дабы объяснить и оправдать низкий уровень и отсутствие новых «Пушкиных».

Так и идет, шатко и валко, пока одни «умники» не договорились до того, что «языком Пушкина сегодня в космос не слетаешь». Другие же в это время устремляются, в поиске выхода или решения, даже не разобравшись в том, что имеется, ко всяким «мертвым» языкам, чтобы ими пользоваться «для жизни» или, быть может, даже «воскресить» эти «древности» и «мертвые языки».

Наверное, вовсе не потому, что современный язык как-то живее тех, а даже, в каком-то смысле, наоборот. Язык является живым отнюдь не потому, что на нем говорят (выучить и поговорить можно даже на мертвых языках)!

И, наверное, еще и поэтому техника у людей пока все еще «совершенствуется», а сам человек у них тем временем еще больше деградирует. Потому что к нему относятся как к вещи и техническому средству.

Но при этом вся их «прогрессивная фразеология» - это всего лишь слова, а факт остается фактом. Литература XIX века, даже переписанная согласно «советской орфографии», остается для современных писателей и читателей недосягаемым образцом.

Потому что прежде люди все-таки были ближе к Живому Языку и Живой Речи, чем сегодня.

Есть примечательные мнения о современной русской орфографии и в научной среде. Например:

«В настоящее время теория русского правописания существует преимущественно как прикладная дисциплина, в которой технология явно преобладает над идеологией. В ней развивается модель орфографии, в которой система правописания предстает только как рукотворный феномен, подлежащий улучшению, но не «естественно-научному» изучению, на основе которого и следовало бы создавать орфографические нормы и улучшать их… Вряд ли можно назвать особенно эффективной действующую сейчас в школе методику обучения... орфографии. Мы имеем в виду методику, основанную на «правилах»... Методика не использует громадный резерв языкового чувства (и его части - орфографической интуиции), способных обеспечить достаточную для обыденной коммуникации степень орфографической грамотности…» (Голев Н.Д. Русская орфография как «вещь в себе»).

А вот еще одно важное замечание:

«Всякое правописание, - т. е. зрительное осуществление языка, - можно изучать идеографически, ибо история языка (и письменного, и устного) - это история «затирания», рассеяния первичных смыслов, история «занашивания» как отдельных корней, так и целых фраз (ср. т.н. фразеологизмы), - поэтому, чем старше язык, тем больше его инерционность, его смысловая неэффективность, - и тем менее у его носителей естественных, самопобудительных причин относиться к языку сознательно, интеллектуально; язык, т.о., в известном смысле превращается в «инстинкт»... Оттого-то и надежное, сознательное обучение языку - это прежде всего «смысловой анализ» грамматических и лексических форм, осуществляемый, во-первых, исходя из логического взаимосвязывания фактов современного языка при их разъяснении учащимся (эта своеобразная «лингвистическая арифметика» должна стать задачей начальной и средней школы), и, во-вторых, исходя из подробной истории языка, его эволюции, его отношения к психологии, к социуму, и т.д. (задача высшей школы)…» (Кучеров И. Русское правописание и его реформирование)

Тогда возникают и вопросы!

Может быть, провести еще одну реформу по упрощению орфографии до самого примитивного уровня (так сказать, с опережением, раз все равно, по расчетам современных лингвистов, становится все проще и проще) с прицелом на, быть может, олигофренов!? А что мелочиться-то!

Или наоборот, вернуть в дореволюционное (до 1917 года) состояние, во время, по которому до сих пор ностальгирует немалое число культурных людей. Представляете, как много запутанных вещей легко станет различать и устранять на языке, которым владели люди той эпохи, от Л.Толстого до А.Пушкина! Вот только отдельные моменты:

«…Отмена «ятей» смешала многие до того на письме различавшиеся слова, содержавшие «е» или «ё», и сделала менее очевидным происхождение многих слов. Например, пары слов «вещь» и «вещий», «поведение» и «поведать», «заметать» и «заметка», «вернуть» и «верность» не являются однокоренными, что легко видеть в старом правописании по наличию буквы «ять» (во втором слове каждой пары), но неочевидно в современной орфографии. Неоднозначности в парах слов «все» - «всё», «са’мого» - «самого’», «осел» - «осёл», «чем» - «чём» и др. разрешались на письме в старой орфографии, облегчая чтение…»

Но с точки зрения СМЫСЛОВ усиление внимания к письменности начинало уже тогда разделять, дробить единый изначальный смысл на разные, как бы «независимые» слова.

Например, согласно дореволюционной орфографии, «весть» (весточка), «вести» (ведет) и «весталка» (якобы от латинского) - это три разных корня! А на самом деле у них изначально единое смысловое происхождение в древней Живой Речи.

Вот почему поверхностные реформы и орфографические игры в науку сейчас ничего не решают.

Современная ситуация как раз уникальна тем, что ни дальнейшее упрощение (очередное реформирование), ни возврат в XIX век или еще более раннюю эпоху в языке существующую проблему не решают.

Сейчас не время «косметического ремонта». Сейчас время качественного перехода как бы в другое измерение – СМЫСЛОВОЕ! … … …

Публикация в эл.журнале «ЗОВУ РИТМ», июль 2009.