То, что происходит сегодня в сфере воспитания детей, во многом является следствием происходившего в этой сфере в 70-80-е годы ХХ века. Ведь сегодня как раз те поколения, которых воспитывали тогда, воспитывают уже своих детей и внуков. Вот почему и интересно вспомнить о том, что было лет 20-30 назад в школе, на улице и в других общественных местах, как тогда строились отношения детей и взрослых, как это отражалось в литературе и педагогике. В этом случае станут понятны многие проблемы школы и общества сегодня. В том числе и с воспитанием детей. С этой целью и публикуем еще одну главу из работы Алексея Нянина 20-летней давности по творчеству уральского писателя и педагога В.П.Крапивина (начало см. в прошлом номере).
От редакции
«НАМОРДНИКИ ДЛЯ ВСЕХ ОБЯЗАТЕЛЬНЫ», или КОНФЛИКТ ПОДРОСТКА СО СРЕДОЙ
Постижение характера подростка в повестях В.Крапивина начнём с характеристики отношения к подростку, к проблемам детства «взрослых» героев писателя. Это даст нам возможность обрисовать и ту среду, в которой действует крапивинский герой-подросток и которая проявляет его характер. По отношению к детям «взрослые» герои Крапивина чётко поляризованы.
Среди взрослого «населения» повестей к друзьям детства относятся: журналист Алексей Борисович Иванов, вожатый в лагере «Смена» Костя, отец С.Каховского, руководитель клуба «Эспада» Олег Петрович Московкин, журналист Владимир Матвеевич Карцев, Володя с катера «Азимут», директор школы Анатолий Афанасьевич Артемьев, лейтенант милиции Сергей Ковалевский, учительница третьего класса Надежда Анатольевна и множество других эпизодических лиц.
Алексей Борисович не случайно оказался рядом с Серёжей. Он часто служит проводником авторских мыслей, авторского от ношения к детям, к жизни. Иванов не пройдёт равнодушно мимо детских забот и тревог, обязательно проявит участие, поможет, где надо. Хотя, что и говорить, жизнь приучила к тому, что такие люди воспринимаются иной раз как «дон-кихоты», в смысле не от мира сего. И такое сравнение явно не в пользу обыденной жизни, где вольготно чувствуют себя дзыкины, грачёвы, всякие там воспитатели с овощебазовским стажем и ряд других, готовых согласиться с тем, что с нечаянной откровенностью брякнула юная проводница с поезда: «Намордники для всех обязательны». А детям, по их мнению, в любом случае « с взрослыми спорить не полагается ». Алексей Борисович, человек с длинным лицом с круглыми складками у рта, с редкими волосами и длин ными залысинами, с большими прокуренными зубами, оставляет самое приятное впечатление со своей добротой, принципиаль ностью, с его любопытством и наблюдательностью, с профессио нальной привычкой всех обо всём расспрашивать, с силой харак тера и уважением к детству. Это о нём Совков сказал: «У вас удивительная способность возникать, где не надо». А журналист отпарировал: «Видите ли, тут у нас точки зрения очень разные. Когда вы считаете, что не надо, я как раз думаю, что надо».
Другой непосредственно погружённый в мир детства герой - вожатый Костя, поразивший Серёжу своими песнями на гитаре, особенно сочинённым самим песней про маленького горниста. Он весёлый, неутомимый, справедливый, не смущается, всегда помо гает малышам и не кричит на мальчишек, самостоятелен, не старается подражать кому бы то ни было, в отличие от другой вожатой Гортензии Кушкиной. Костя носит зелёные шорты с широким командирским ремнём и тёмные очки, которые вызывают пос тоянное неудовольствие начальника, считающего, что они засло няют его от детей и мешают воспитывать. Это Костя сказал: « Не всё ли равно, кто придумал песню? Главное, что поют ...» Очень не любит сцены расставания, слёзы. Во многом похож на него и бывший вожатый Володя с катера «Азимут», пояснивший, почему они не любят расставаться: « Пацаны - они народ такой. К ним привязываешься… …Я п рошлым летом две смены вожатым в лагере работал, от райкома комсомола. А потом отказался. Потому что, как начинают разъезжаться по домам - будто от сердца отдираешь ». Почти то же самое скажет позднее руководитель «Эспады» Олег.
Много хороших людей на страницах повестей В.Крапивина, людей, с пониманием смотрящих на детство и подростков. Они составляют как бы один полюс отношения к детям. Сами они немало сохранили в себе драгоценных осколков детства. Но есть и такие, которые слишком расточительно бросались этим состо янием, или даже отшвыривали, как ненужный хлам. Их тоже не мало. Широко охватывает В.Крапивин и развенчивает эту косную среду. От Дзыкина, Совкова и Грачёва поднимается до образа Виталия Александровича, серьёзного учёного-археолога, увле чённого своим делом представителя интеллигенции (в самом рас хожем понимании этого слов а), но человека, холодного душой, ин дивидуалиста, равнодушного ко всему, что его непосредственно не задевает. Он считает, что « нельзя высокие принципы приме нять к жизненным мелочам ». И поэтому закрывается журналом и « не видит - не слышит », как в троллейбусе, в двух шагах, оз лобленные обыватели упиваются своей безнаказанностью, доводя детей до слёз без причины. Вспомним интеллигента Достоевского с его словами о слезинке ребёнка, и археолог Вяткин со своими принципами окажется бесконечно далеко от интеллигент ности, вполне заслуживая брошенного в сердцах его сестрой слова: « Изверг ».
А если добавить сюда ещё двух «интеллигентных» учительниц: учительницу английского языка, которая считает, что если ребёнок плохо учится, то его надо посадить за стол с книгой и никуда, ни в какие клубы и кружки не пускать, от учас тия в коллективных играх, типа «Зарницы», отстранить; и учите льницу начальных классов Нелли Ивановну. Для последней харак терны: чинопочитание (растерялась, когда исчезли с выставки дневники с двойками, и подумала, не по указанию ли директора), грубость (учащегося в лицо обзывает хулиганом в присут ствии директора и пожилой учительницы), распространяет сплет ни (искренне считает, что летом в лагере Каховский оскорбил начальника и натравил собаку на физрука), формалистка в вопр осах воспитания (считает, что Сенцов примерный, дисциплини рованный мальчик, ставит его в пример Каховскому. А тот, оказ ывается, юный «молчалин» наших дней, выслуживает документ об образовании, приспособленец, убеждений твёрдых не имеет, чувство достоинства притуплено. Его, как труса, исключили из «Эспады», и он попал, в конце концов, под влияние уличных хулиганов-подростков), неразборчивость в средствах (Каховского ставит на одну доску с теми, кто на улице отбирает у малышей гривенники), грубый диктат (для того, чтобы «выдали» разбив шего стекло, она решила взять детей измором, оставив их, обу чающихся во вторую смену малышей, после уроков поздним вече ром). Писатель на страницах трилогии убеждённо и горячо вы ступает против такой «педагогической» морали, догматически безоговорочно осуждающей всякий протест ученика и всякое участие школьника в драках, не вдаваясь в мотивы и причины. Недаром Серёже приходится усваивать « науку спорить со взрослыми » за справедливость, особенно с такими горе-педагогами, как Нелли Ивановна с её самодурством.
Что и говорить, НЕ С ЛУЧШЕЙ СТОРОНЫ ПОКАЗЫВАЕТ СЕБЯ ШКОЛА. Не об этом мечтала Н.К.Крупская, писавшая о том, что « всякий формализм должен быть изгнан из школы, должно отсут ствовать всякое принуждение ». Ведь «недисциплинированность», конфликтность Сергея Каховского во многом протест против из вращённого процесса воспитания и наказания формальной педа гогики, для которой дети - не более, чем « предмет » и « про дукт » воспитания. Поэтому неудивительно появление целой гале реи отрицательных типов именно в среде, призванной заниматься воспитанием детей. Тут и многоопытный, а потому ещё более изо щрённый в подавлении детской инициативы, чем Нелли Ивановна, невозмутимый и прямой завуч, как Елизавета Максимовна, тут и физрук Станислав Андреевич и путающаяся с ним крикливая вожатая Гортензия, стремящаяся во что бы то ни стало блюсти режим и порядок, проводить множество тематических сборов и походить на старшую вожатую Евгению Семёновну. Она, бестакт ная, бесцеремонная, грубая, покричит для порядка, похлопает крашеными ресницами и незаметно исчезает, как говорят дети, « на свидание со Стасиком » (т.е. с физруком). О Серёжиной сказ ке Гортензия высказалась: « Про каких-то волшебников, говорящих верблюдов, лошадей ...» А сам Станислав Андреевич, педагог, за давленный наробразовской административной системой до сле пой исполнительности, и в этой своей ослеплённости даже не подозревающий, что поступает непедагогично, применяя силу против подростка, бросает Серёже в лицо такие слова: «... Псих. Ну чёрт с тобой. Вот напишут тебе в школу такую характеристи ку, что на всю жизнь запомнишь ». Нелишне привести ещё ряд примеров его «воспитательного» арсенала из его разговора с Каховским на станции Роса: « Если всякий будет на ерунду обижаться да из лагеря бегать, что тогда?.. Сам во всём виноват, а ещё выкаблучиваешься … (о собаке – прим.ред.) Где ты подобрал эту зверюгу? ... за версту видно, что он дурак и трус. Выходит, ты променял весь лагерь на бродячего пса (абсурдистская логика из уст педагога. - А.Н.) ... За тебя отвечает коллектив. И администрация. ... Покидать лагерь ты не имеешь права... Потому что порядок должен быть. Вот пускай приедут родители, напишут заявление... Мне директор сказал, чтоб тебя в лагерь доставить. Я доставлю, будь спокоен ...» И этот «интеллигент» каменными пальцами хватает Серёжу, будто ему поручили доста вить со станции вещь, багаж. Весьма жалка его фигура, когда из этого ничего не получилось, и ему пришлось уйти ни с чем: « Станислав Андреевич остановился, уронил в траву чемоданчик, куртку и опять зашагал. Не оглянулся ...» Не до этого, ведь ему не удалось исполнить приказ хозяина!
Небезынтересен и портрет « хозяина », начальника лагеря Тихона Михайловича Совкова, оказавшегося на ниве педагогики после не совсем чистых дел на овощной базе. Не зря журналист Иванов иронизирует над ним, говоря « дети чем-то отличаются от овощей », хотя Совков, по всей видимости, не хочет вникать в эту разницу. ПОДМЕЧЕНО ДОВОЛЬНО РАСПРОСТРАНЁННОЕ ЯВ ЛЕНИЕ, КОГДА ИСКУССТВО ВОСПИТАНИЯ ПОРУЧАЕТСЯ СЛУЧАЙНЫМ ЛЮДЯМ ИЗ НОМЕНКЛАТУРНОГО СПИСКА. Совков скользкий, двуличный чело век, антипедагог, взявший на себя полномочия « цензора », счи тая вполне приличным занятием вскрытие чужих писем и вполне нормальным публичное чтение письма на линейке перед сотнями детей. Установил в лагере строжайший режим, который предусмат ривает, как пишет Серёжа в письме к отцу, « каждый день одно и то же !» Приблизил к себе развязных подростков, холуев, ко торых громко называл « мушкетёрами » и поручал поддерживать порядок в лагере. А « уполномоченные » начальником « мушкетёры » наводили порядок, применяя угрозы, унижения и насилие. На писал клеветническое письмо в газету на председателя соседнего колхоза, который не согласился на махинации Совкова с извлечением выгоды за счёт использования детского труда, и подписался неразборчиво, не забыв при этом честолюбиво указать: « Руководящий работник ». В здравом уме считает, что тёмные очки Кости « отделяют его от детей ». Устроил в пионерской комнате « гауптвахту » для нарушителей режима и лично с ними разбирался. Когда «мушкетёры» хотели доставить туда же Серёжу, он возмущённо заявил: « Пусть он сам сидит под арестом, если хочет. Здесь не кадетский корпус ». У этого невысокого, кругловатого, энергичного человека временами вкрадчиво ласковый голос. Но на линейке, перед беззащитными детьми, у него совершенно иной тон. Он « при каждом слове резко дёргал устремлённым вниз указательным пальцем - словно кнопки на жимал или неумело печатал на большой пишущей машинке ». А вот фрагмент его речи перед детьми: « Отдельные безобразные случаи превратились в систему... Администрация будет вынуждена... Есть меры, которые заставят нарушителей... Порядок этот... Вам бы всё скакать, а мы, взрослые, отвечаем... Совести у вас нет... Безобразничаете, а потом жалуетесь родителям. Приезжайте, мол, заберите отсюда, а то как в тюрьме ...» Нет, не случайно обмолвился Тихон Михайлович о « тюрьме », хотя этого слова в письме Серёжи как раз и нет, значит, понимает и сам, на что походит порядок его в пионерском лагере. Но ведь беда заключается в том, что для таких, превративших страну сначала во всесоюзную тюрьму, а потом в казарму, воспитание и социализм иначе и не представляются.
Такая вот воспитательная среда, такая атмосфера в лагере. Одни к ней приспосабливаются, другие протестуют... и оказываются неугодными, подвергаются репрессиям. В то же время начальник лагеря боится огласки и всеми способами пытается вернуть Серёжу в лагерь. Журналист Иванов предупреждает: « Тебя будут обвинять в дезертирстве. Скажут, не уходить надо было из лагеря, а доказывать свою правоту, раз уж ты уверен, что прав ». Серёжа отвечает, что « доказывать там некому. Одни смеются, другим всё равно. Ведь знают, что нельзя чужие письма читать, а молчат... А Тихон Михайлович... Он думает, что с ребятами что хочешь можно сделать !» Прочно пустила корни у нас сталинская педагогика, и именно она процветает за внеш не благополучным, по формальным показателям, фасадом школы.
На этом фоне даже уход Серёжи из лагеря под всеобщее молчание и пассивность выглядит «бунтом» против «устоев» общества. Не трудно догадаться, что ожидало бы Серёжу, если бы он попытался там « доказывать свою правоту ». Осмеяние или органи зованная травля, ещё большее усугубление отрицательного эффекта воспитательного уровня в лагере.
Поляризацию отношения к детям писатель показывает и через семью. Мы знаем, что чаще всего именно в семье закладыва ются самые основы человеческого характера. Ясно выраженная авторская позиция по отношению к воспитательной атмосфере семьи проявляется, к примеру, через контраст семей Каховских и Грачёвых. У Серёжи дома всё надёжно и разумно, в семье ца рит бережно хранимый культ безвременно ушедшей из жизни ма тери. Отношения справедливые и принципиальные, основанные на любви и уважении. Иначе у Стасика Грачёва, который страшится любой боли, любой жестокости и любых угроз. И так каждый день. В школе боится «двоек», дома - отцовского ремня, безжалостных расправ, на улице - всяких Кис и Гусынь. В отличие от здорового духа в семье Каховских, у Грачёвых дома удушли вая атмосфера недоверия, душевной глухоты, невнимания к тем, кто рядом, убеждённость отца в собственной непогрешимости. И результаты - дети - соответствующие: Серёжа, всегда готовый сразиться за добро и справедливость, и Стасик, готовый в лю бой момент склонить голову перед всяким подонком физически посильнее его. За порогом дома, где всё время приходится выбирать между добром и злом, один из них - боец, а другой - приспособленец.
Вне школы, лагеря, семьи, продолжается поляризация героев на улице и в быту. Здесь галерею отрицательных персонажей продолжают: типичные обыватели Петя Дзыкин и его толстая же на; тупой чиновник, ненавидящий детей, домоуправ Сыронисский и его помощники - бухгалтер и « дама с лицом-сковородкой »; ма дам Сенцова, а также инспектор ОНО по внешкольным учреждени ям Стихотворов... Они относятся к детям, пожалуй, ничуть не лучше показанного в этой же трилогии рецидивиста Гаврилова (« Гаврика »). А сколько эпизодических лиц добавляют в эту картину тёмных красок! Тут и тёти из « уличного комитета », и тётя в троллейбусе, устроившая скандал из-за того, что мальчик нечаянно задел её багаж, расставленный в узком проходе. И пьяные дядьки, кидающие бутылки в застрявшего беспомощного Нока. И контролёрша в «Спутнике» и ряд других, вплоть до неви димого чиновника из райисполкома Подолякина, который, быть может, не читая, подмахнул свою подпись на бумаге, являющей ся основанием для закрытия детского клуба «Эспада». Нет смыс ла перечислять всех и описывать их: в основном они такие же, как уже раскрытые здесь Совков, Нелли Ивановна, Грачёв, Дзы кин и им подобные. Поэтому, завершая картину среды, в которой действуют главные герои В.Крапивина, и группировку образов, коснёмся непосредственно детского мира. Потому что РАЗДЕЛЕНИЕ НА ДВА ЛАГЕРЯ БЕРЁТ НАЧАЛО ЕЩЁ В ДЕТСТВЕ.
Уже там выделяются и такие персонажи, как Митя Кольцов, Димка Соломин, Гена Медведев (« Кузнечик »), Наташа Лесникова, Данилка Вострецов и с десяток других подростков, близких Ка ховскому. Но и такие, как « мушкетёры » Совкова (« Пудра », Гутя, Витька Солобаев), уличные хулиганы (Лысый, Гусыня, Киса), « примерный ученик », отражение своей матери, мадам Сенцовой, Сенцов, появляются в детстве. Не знаменательно ли, что в школе в чести именно такие, как Сенцов, послушная исполнитель ница Лилька Граевская, прозванная « мадам Жирафой »; прилежные отличницы, готовые вызубрить всё, что прикажут, вроде шести классницы Галки Гуляевой; задирающая нос перед ребятами Вика Гармашева, председатель совета дружины и « тень » школьной администрации. А такие « конфликтные » подростки, как Сергей Каховский, приходятся не ко двору, ИХ СТАВЯТ НА ОДНУ ДОСКУ С ХУЛИГАНАМИ ТОЛЬКО ПОТОМУ, ЧТО ОНИ КОНФЛИКТНЫЕ: ЗА ЧТО ОНИ БОРЮТСЯ - ЭТО ФОРМАЛИСТОВ ОТ ПЕДАГОГИКИ НЕ ИНТЕРЕСУЕТ.
В . Крапивин не упрощает действительность. Среда, в которую погружены его подростки, достаточно сложна и противоречива, и описана она реалистично, хотя не без романтической заострённости, переходящей местами в публицистичность. Пи сатель даёт свою суровую оценку не только всему косному в школе, в семье, на улице, взрослым и детям, но и предлагает ещё в каждом случае своё понимание вопроса, как должны строиться отношения в семье, школе и на улице - словом, везде, где есть дети. Из этого понимания вырастает авторская концепция современного подростка, этим обусловливается и вы бор центрального героя…
(Алексей Нянин. ХАРАКТЕР ПОДРОСТКА В ТРИЛОГИИ ВЛАДИСЛАВА КРАПИВИНА «МАЛЬЧИК СО ШПАГОЙ»". (Традиции. Новаторство. Авторская позиция.). 1989г. )
Опубликовано в эл.журнале «ЗОВУ РИТМ» 4-2009.